Сергей Лукьяненко - Пристань желтых кораблей. [сб.]

Защитный браслет на его руке заходился в визге. Тири секунду смотрел на его полыхание. Потом посмотрел на Дежурных, на тонкие, почти невидимые лучики, тянущиеся к нему от их оружия.

Тири захлестнуло волной отчаянной, безумной злобы. Двое парней, чуть старше его самого, старательно пытались его убить. Ну, что ж… Пальцы скользнули к браслету и надавили ту, третью, кнопку. “Активный режим”, как сказал Дима… Две искорки, бледные в солнечном свете, сорвались с тусклой браслетной грани. Сорвались и исчезли. А двое Дежурных безвольными, обмякшими кулями осели на землю. Лазерные лучи еще стегнули по деревьям, посыпались вниз какие-то сучья, ветки… Но оружие уже вываливалось из их пальцев.

Тири подошел к ним на негнущихся, окаменевших ногах. Опустился перед бледным, нескладным парнем на колени, прижался к груди… Парнишка был его ровесником. Он всхлипнул и открыл глаза, мгновенно сузившиеся от страха.

— Жить хочешь?

Голос был чужой, Тири сам удивился этому спокойному и насмешливому тону. Он знал, что делать и как говорить, его голос… Парнишка закивал головой, быстро и мелко, не решаясь оторвать от Тири взгляда.

— Где дом номер триста семьдесят пять–двенадцать?

— Я не знаю!

— Врешь!

— Нет! Клянусь, не знаю! Не знаю!

Он вдруг заплакал. Навзрыд, как ребенок. Тири растерялся, почему-то ему казалось, что первый попавшийся Дежурный укажет ему дорогу. Но сказал так же спокойно:

— А где все жилые дома?

— Там! Вдоль реки!

Тири поднялся с земли, отошел на шаг, еще на один… Он неожиданно почувствовал, что сейчас произойдет. Но ни страха, ни жалости, ни желания вмешаться у него не оставалось…

Дежурный так и лежал, воткнув в Тири оцепенелый взгляд. И вдруг перекатился на бок, стремясь дотянуться до оружия…

Ослепительная белая молния ударила с браслета защиты. В воздухе поплыл запах грозы. Шелестели на ветру деревья.

На этих троих не было дурацкой черной формы. На двоих — что-то вроде темных костюмов, а на третьем, помоложе других, остролицем, вполне привычный свитер, какие носили и в Лагере, и на Земле… Они сидели с одной стороны стола, а Дима — с другой. Он смотрел на них и ждал. Но и эти трое, казалось, чего-то ждали.

— Мы хотим понять вашу цель, — сказал, наконец, мужчина в свитере.

— Вначале я должен знать, верите ли вы.

— Чему?

— Тому, что я с другой планеты,

Трое за столом переглянулись. Потом остролицый взял со стола несколько листков:

— Вот данные радарной станции второго Города. Вот результаты анализов вашего летательного аппарата. Вот анализы уничтоженного вами робота. А вот заключение экспертов по всем этим фактам. Оно сделано еще три недели назад.

Дима прикусил губу. А говоривший продолжил:

— Мы смогли приблизительно оценить мощность вашей техники. И понимаем, что межзвездный корабль способен смести с лица планеты все Города в долю секунды. Мы хотим знать, каковы…

— Простите, как вас зовут?

— Принимающий Решения, Это вроде должности, — Дежурный попытался улыбнуться.

— Я понял. Наша цель — это мир. Взаимная помощь. Сейчас она, конечно, нужна вам. И мы ее пре­доставим.

Дима увидел, как остолбенели его собеседники.

— Какую помощь? — осторожно спросил Принимающий Решения.

— Любую. Дезактивация зараженных участков. Изменение климата. Конечно, мы не всемогущи, и это займет годы…

— А что вы хотите получить взамен? — медленно произнес остролицый. Дима заколебался. Он должен был сказать “ничего”. Должен был… Но…

— Взамен вы должны ликвидировать Города. Лица у всех троих закаменели. Они словно с самого начала ожидали такого подвоха.

— А что же с людьми? — резко и насмешливо спросил Принимающий Решения. — Убить? Или вы найдете им занятие на своей планете?

— Зачем? — Дима даже остолбенел от такой наглости. — Пусть живут на поверхности, строят нормальные города… Радиации давно уже нет…

— Тысяч пять могут поместиться в долине, где скрываются наружники… — Остролицый увидел, как изменилось Димино лицо, и пояснил: — Вас выследил патрульный робот. Он шел за вами после того, как вы взорвали свой аппарат… Ну, а остальные? Где они выживут на поверхности, в безводной пустыне? Еще тысячу–другую можно принять сюда, в тринадцатый. И все! На планете нет пригодных для жизни территорий!

Он замолчал, словно ожидая возражений, потом продолжил объясняющим, просительным тоном:

— Для большинства населения жизнь возможна лишь в автономных Городах.

Дима открыл рот, чтобы возразить, но сказал совсем другое:

— Дело не в самих Городах, дело в том режиме, который вами установлен. Прекратите подавление эмоций, уничтожьте сыворотку равенства, скажите правду о тринадцатом…

— Какая сыворотка? — Остролицый растерялся. Потом словно вспомнил что-то и улыбнулся увереннее, чем раньше: — Никакой сыворотки нет. Это же легенда наружников… Эмоциональная холодность достигается всем комплексом воспитательных мер, системой тасовки, исключающей длительный контакт людей. Но мы вынуждены применять все эти меры: в условиях жесткой экономии, нехватки ресурсов эмоции будут неизбежно толкать людей на преступления и протесты. Поводов у них более чем достаточно. А сейчас мы можем контролировать ситуацию. Способность к любви будет неизбежно толкать людей на браки, на бесконтрольное размножение, в конце концов…

— Ну, и…

— А генные заболевания приведут к появлению огромного количества уродов. Что же, убивать их в младенчестве, как делают наружники, гуманнее? Искусственное размножение, тщательный подбор родительских пар позволяют нам постепенно выправлять генотип… Как видите, подавление эмоций необходимо. А рассказать Равным о тринадцатом Городе, куда большинство попасть никогда не сможет, это просто жестоко…

Он смотрел на Диму с видом опытного фехтовальщика, отбившего несколько размашистых, но неумелых ударов. Но у Димы был еще один удар. Неотразимый. Он даже качнулся вперед, к Принимающему Решения…

— А по какому праву вы присвоили себе “опасные эмоции”? Чем вы лучше Равных? Почему вы дышите чистым воздухом и ходите по живой траве? Чем вы лучше?

— Умом.

Он смотрел на Диму даже чуть удивленно. И вдруг заговорил быстро и сбивчиво:

— Да вы ничего не знаете… Дежурными становятся те из Равных, кто имеет наибольший коэффициент интеллекта, наибольшую свободу мышления. Отбор ведется в шестнадцатилетнем возрасте по этим пока­зателям. Иначе в тринадцатый не попасть, поймите! Даже наши дети живут в Городах…

— А если интеллект снизится? — тупо спросил Дима.